27 октября 2016 мы встретились с летчиком-космонавтом Героем России Александром Мисуркиным. Встреча проходила в рамках проекта «Космос без формул» в московском Музее космонавтики. Сегодня можно прочесть конспект нашей беседы.
Адександр Мисуркин участвовал в полете космического корабля «Союз ТМА-08М» в качестве бортинженера, вместе с командиром Павлом Виноградовым и бортинженером Крисом Кэссиди. Полет впервые проходил по «быстрой схеме», когда с момента старта ракеты до стыковки со станцией проходит всего 6 часов. Ранее такие полеты требовали двух суток. Александр входил в экспедицию МКС-35/36 в 2013 году, провел 167 суток на орбите, в том числе 20 часов в открытом космосе.
Александр сам, в меру сил и времени, занимается популяризацией космонавтики, ведет страницы в Facebook и Вконтакте, подпишитесь, если хотите знать о космосе и космонавтике из первых рук.
Я подготовил два текста интервью: здесь полная версия.
Чтобы оставаться в курсе новых встреч, подпишитесь на страницу ВК «Космос без формул» или «Музей космонавтики» (там бывают и лекции «с формулами»). На YouTube Zelenyikot идут прямые трансляции со встреч и выкладываются видео.
АМ
— Я всегда рад пообщаться с людьми, которые интересуются космонавтикой и пилотируемой космонавтикой, очень приятно. Я вспоминаю нашу торжественную послеполетную встречу в спейсцентре Хьюстон. Есть послеполетные встречи в России в Центре подготовки космонавтов в Звездном городке. В Хьюстоне они похожи на сегодняшнюю встречу в музее, где все желающие со всего города могут прийти побеседовать с очередной экспедицией на Международную космическую станцию. Я смотрел на масштаб того мероприятия и мне было немножко грустно, что все-таки не каждый желающий поедет в Звездный городок на такую встречу. И для наших сограждан вместо этого в лучшем случае остается фотоотчет на сайте Роскосмоса или Центра подготовки космонавтов. Я очень рад что в нашем музее проходят подобные встречи и вдвойне рад, что вы приходите, что вам это интересно, поэтому с удовольствием я отвечу на те вопросы, которые вы хотели сегодня задать. Но, наверное начнем мы беседу с Виталием с тех вопросов, которые подготовил он, и если вы не заснете под конец этой беседы, то с удовольствием продолжим их в живом режиме
Z
— Сегодня не единомоментная встреча, мы надеемся проводить такие встречи раз в две недели, и назвали «Космос без формул», подразумевая, что это будут доступные и понятные беседы людям, у которых нет по какой-то причине инженерного образования, но им может быть это интересно…
АМ
— По причине наличия гуманитарного, да?
Z
— Это в лучшем случае, бывает еще и никакого. Хотя очень часто спрашивают: «А есть космос с формулами?» Да, есть, в музее проводится обществом «Знание – сила», смотрите анонсы в группе Музея космонавтики.
И у Александра тоже есть своя страница в Вконтакте, есть страница в Фейсбуке. Там можно узнать о космосе из первых рук. И можно там задавать вопросы.
АМ
— Его поймать
Z
— 19 октября стартовал космический корабль «Союз МС-02» И первый вопрос как раз про МС-2: В чем разница, между МС-2 и ТМА? Вы полетали на ТМА, посидели «в кабине» МС, входя в дублирующий экипаж как раз тех, кто полетел. О какой разнице вы как космонавт могли бы рассказать
АМ
— Как говорите, посидел. Посидел я, наверное, в тренажере ТМА, слетал я все-таки на ТМА-М, на восьмом корабле серии ТМА-М, и практически был готов к полету на «Союз МС-02» в качестве командира дублирующего экипажа. Безусловно внешне, поглядев, на снимке вряд ли мы разглядим разницу этих кораблей. Основная разница — в приборных датчиках, аппаратуре, в приборах, которые установлены на корабле. С точки зрения экипажа и его размещения, как-то мы разговаривали с коллегами, сравнивая полет на «Шаттле», на «Буране» и полет в корабле «Союз», и я говорю: «Это как сравнить перелет бизнес-классом и эконом». В общем-то аналогия близкая, в том плане, что в «Союзе» человек упакован настолько плотно. Мне кажется, если иметь задачу сохранить человека целым, а не по запчастям, то упаковать его плотнее, чем в спускаемом аппарате, уже невозможно. И к этому действительно надо долго готовиться, долго там находиться, чтобы чувствовать себя при этом комфортно. Именно поэтому подготовка к первому полету растягивается на длительный срок. Если говорить предметно о различиях между кораблями «Союз ТМА» и «Союз МС», то это достаточно большой шаг вперед, начиная с замены бортового цифрового вычислительного комплекса «Аргон» на более современную вычислительную машину ЦВМ, это первое, серьезное изменение; появление новых цифровых каналов связи, изменение датчиков аппаратуры, более совершенной и точной системы «Курс» «Вертикаль», блоков датчиков угловых скоростей. Еще одно из нововведений на корабле «Союз МС» является некоторая переработка нашей двигательной установки. Я не скажу, что это являлось целью, но для экипажа критически важно понимать, что корабль отработает тормозной импульс для спуска с орбиты в любых условиях. И если в предыдущем варианте у нас предполагалось наличие одной степени резервирования – есть один двигатель, главный, если он вдруг по какой-то причине сломается, есть резервные двигатели, то сегодня наша двигательная установка организована так, что мы имеем кроме основного двигателя еще две степени дублирования, что в общем-то греет душу. И я бы сказал, что модернизация корабля «Союз» – это последовательное приближение к нашему новому перспективному транспортному кораблю «Федерация». Потому что взять и сделать корабль с нуля, поставив сразу новую элементную базу разных датчиков, приборов, новый корпус и т.д., это очень и дорого и, наверное, неоправданно, и неразумно.
Z
— Получается часть электроники уже сейчас проходит летные испытания?
АМ
— Безусловно. По сути мы идем в процессе трансформации, от корабля «Союз», к кораблю «Федерация», что также греет мне душу, потому что я еще в той возрастной категории, которая может дожить и поучаствовать в испытаниях и полетах на «Федерации».
Z
— Полетах вы имеете в виду до Луны?
АМ
— Я надеюсь, что и до Марса.
Z
— Кстати по поводу упаковки человека и нахождения там. Вы как раз осуществили первый полет в первом экипаже, совершившим полет по короткой схеме. В чем разница, почему стандартная схема штатная двое суток, короткая схема 6 часов, в чем состояла модернизация, почему, например, нельзя было сразу 6 часов летать?
АМ
— У каждого человека есть свой меркантильный интерес, и я чуть-чуть издалека зайду. Все представляют вообще приятные аспекты знакомства с невесомостью для человека? Нет? А устройство среднего уха? Тоже формула, не будем, да? Есть у нас вестибулярный аппарат, и он привык чувствовать вектор силы тяжести, он всегда понимает – закрой глаза, как Буратино подвесь ногами вверх, и ты всегда точно покажешь, где Земля. Человек это чувствует. Когда он оказывается в состоянии невесомости, то вестибулярные аппарат, — я в кавычках говорю, популярным языком, – «сходит с ума». В частности, у меня было очень такое четкое ощущение перевернутости сразу после выведения. Ракета в процессе выведения взлетает не просто вертикально, через некоторое время она начинает наклоняться в сторону орбиты и лететь по пологой траектории. При этом экипаж внутри корабля заваливается на спину головой к Земле. И после того, как уже выведение было закончено, я почувствовал четкое ощущение перевернутости. Я понимал, что это нормально пока гравитация чувствовалась, а в последующем уже невесомость и тебе должно быть все рано, но четкое ощущение перевернутости у меня осталось. И я сижу понимаю, что передо мной пульт, вот здесь должен быть верх привычный, вот там, где-то ноги, значит это низ, это я вижу глазами, а чувствую вестибулярным аппаратом что я вверх ногами. И для мозга, это будто два человека говорят, один в одно ухо, что дважды два это четыре, а в другое – а сегодня дважды два это пять. Мозг, получая противоречивую информацию, отказывается нормально работать. На операции, которые требовали быстрого выполнения по быстрой схеме, затрачено мною гораздо большего времени, чем это было на тренажерах. Это было такое легкое предисловие, коротенькое.
В общем-то, чем обусловлена короткая схема сближения? Те самые вестибулярные аппараты, о которых мы говорили, подвержены вестибулярным расстройствам. Морская болезнь, или болезнь движения, иными словами. Вы представляете, да? Это в разной степени тошнота и тошнотворное состояние. В невесомости оно проявляется практически у всех в большей или меньшей степени. Когда мы летаем по двухсуточной схеме — летали по двухсуточной схеме — корабль эти двое суток находился в состоянии солнечной ориентации — закрутки. Необходимо было получать приток энергии, и для того чтобы солнечные батареи всегда направлены были бы на солнце, корабль, как волчок, закручивался чтобы стабилизировать свое положение в пространстве, глядя солнечными батареями на солнце. И ты, кроме того, что и так знакомишься с невесомостью, дополнительно себя еще и катаешь на карусели. Удовольствие, наверное, не из приятных…
Для меня было очень важно, и приятно, лететь по быстрой схеме, понимая, что я лишу себя такого «удовольствия». С другой стороны, я все-таки летчик, и я не космонавт-исследователь по духу, я космонавт-испытатель и хотелось бы соответствовать внутренне твоей профессии и твоей специальности, что написана в трудовой книжке. Поэтому я был вдвойне рад лететь по короткой схеме.
А что стало толчком к этому. Во-первых, статистика. Набранная статистика влияния невесомости на людей, на космонавтов, показывала, что в первые часы полета невесомость не оказывает значимых эффектов на человека, как оператора, ты в состоянии работать активно. Во-вторых, замена бортового вычислительного комплекса «Аргон» на ЦВМ. Вычислительные мощности на корабле позволили выполнять расчеты корректирующих импульсов автоматически. И, на мой взгляд, главная проблема, преодолев которую мы совершили огромный шаг, в том, что мы ментально смогли часть функций забрать у Центра управления полетом и отдать их кораблю под руководство экипажа. Прошло перераспределение ответственности и обязанности между Центром управления полетом и космическим кораблем. Раньше, я-то себе как космонавтику представлял – как в машину сел, бензина полный бак, еду куда хочу. По мере своей подготовки в отряде космонавтов я вдруг начал расстраиваться, когда стал понимать, что скорее космонавтика — это не так. Это воздушный шар, привязанный канатом к Земле. И куда тебе разрешат на этом канате отлететь, ты и отлетишь. И переход на быструю схему — это первый шажок в сторону межпланетных перелетов, когда уровень ответственности и обязанности будут переложены с Центра управления полетом на Земле на экипаж, на корабль. Это некая бОльшая свобода твоего космического полета.
Z
— Получается такое решение было сложным для ЦУПа — отдать часть своей власти, часть полномочий.
АМ
— Безусловно, это было непростое решение, и я очень-очень благодарен, Царство ему Небесное, Владимиру Александровичу Поповкину. На тот момент он был руководителем космического агентства. Это было в общем-то его командирское решение — начать эти полеты по короткой схеме именно с нашей экспедиции. И я был очень рад, что нам довелось провести этот полет первыми.
Z
— Я услышал об этом еще от Павла Виноградова, мне довелось с ним пообщаться, большое интервью сделали.
И возвращаемся к более популярным темам. Вы полет на Марс уже упомянули. Следите за тем, на каком уровне сейчас находятся исследования Марса, что там сейчас нашли, ищут, как ищут, или вы просто ждете, когда вам дадут ракету и скажут – лети?
АМ
— Жду ли я, когда Илон Маск позвонит мне и скажет: «Саша, готов ли ты лететь вместе со мной на Марс для того чтобы терраформировать первую планету Солнечной системы»?
Z
— Ну может быть Маск, может быть там Игорь Комаров скажет. У Роскосмоса, по крайней мере у «Энергии», были планы летать. Я даже у них на сайте с удивлением обнаружил в меню отдельную вкладку «Марсианская экспедиция», заходишь и смотришь, как «Энергия» готовилась лететь на Марс. А вы полетите?
АМ
— Если Маск позвонит, то я отвечу, как ответил Брэнсон одному любителю и искателю приключений, который пригласил пересечь с ним Атлантический океан на воздушном шаре. А Брэнсон сам по себе любитель найти вызов себе в чем бы то ни было, он сначала вроде загорелся, а потом вспомнил о семье, об ответственности, о близких людях и говорит — «А у вас семья есть?» Тот человек, который предлагал ему полет, говорит: «Да, есть, и дети есть». – «Хорошо, тогда летим». Раз ты готов рискнуть своей жизнью, помня о том, что у тебя есть близкие люди, которым ты нужен, то я готов с тобой рискнуть тоже. Так вот, я думаю, что Маска не стоит спрашивать, желает ли он туда полететь, наверняка желает и наверняка он туда полетит, вопрос – зачем? Наверно определенную научную деятельность он будет там делать. И, следовательно, я бы с удовольствием с ним полетел.
Вообще мои личные взгляды, взоры в сторону Марса они из детства растут и мне не сложно будет сделать выбор. Но только с одним лишь условием, что я буду уверен в надежности его техники, что они как минимум сделают несколько беспилотных полетов. Но все к этому идет. По крайней мере в 2018 году SpaceX планирует туда беспилотную миссию с тем же самым «Драгоном», на котором они уже летают на орбиту Земли, поэтому я очень оптимистично настроен. Не знаю, может не реалистично, но оптимистично точно. Желаю им успеха. Все что касается направлений деятельности Роскосмоса официально, в нашей Федеральной космической программе прослеживаются подготовительные шаги с целью полета после 2025 года на Луну. И если будет вариант полететь на Луну, я займу очередь тоже.
Z
— А если придется делать выбор?
АМ
— Я практически уверен, что выбор делать не придется, не так часто они будут совершаться.
Z
— Если уж заговорили про бизнесменов, у меня вопрос заготовлен по поводу МКС. В последнее время стали говорить о том, что пора бы МКС начать зарабатывать и как-то окупать свой полет. Сейчас на нее расходуются бюджеты разных стран и экономическая выгода там небольшая. Вы можете хотя бы предположить, что имеется в виду, или может какие идеи есть, как вообще на ней можно зарабатывать?
АМ
— Совершенно точно я могу сказать, на сегодняшний день любым постановщиком экспериментов на борту Международной космической станции проходится пройти очень большой круг различного рода согласований, связанных с безопасностью доставки оборудования на борту. Проверяется, как будут вести себя материалы в вакууме, при высокой температуре, не будет ли выделяться вредные газы. В общем, сложная система допуска экспериментов на борту, как у нас, так и у партнеров в NASA. Я знаю, что по крайней мере одна из частных компаний США планирует создавать свой отдельный модуль, который будет интегрирован в объем МКС. Возможно он откроет более легкий, в какой-то степени, доступ для различных компаний в проведении экспериментов на борту. Но на сегодняшний день не так просто поставить эксперимент на борту. Потому такая невысокая пропускная способность, еще и очередь увеличивается. Ты должен сегодня предоставить большое количество информации по эксперименту, который будет поставлен на борту через два-три года в лучшем случае.
Z
— Все-таки у этих экспериментов получается определенная экономическая перспектива есть?
АМ
— Я думал об этом. Нельзя сказать, что каждый эксперимент потенциально имеет какую-то экономическую перспективу. Государство тем и отличается от бизнеса, что оно поддерживает фундаментальные исследования, которые просто создают базу сегодня для того, чтобы завтра можно было сделать то или иное открытие или найти техническое решение. И вот оно, только в будущем поспособствует экономической реализации того или иного проекта. И я не знаю коммерческих компаний, которые бы ставили перед собой фундаментальные вопросы изучения окружающей среды без идеи заработать на этом? Поэтому пока тут преобладает государственный сектор.
Z
— То есть будущее МКС и других станций в большей части фундаментальные исследования, в которых заинтересовано государство? Вы считаете, что заработать хоть в какой-то степени не получится или это будет сложно?
АМ
— Я считаю, это будет зависеть от того, как это все организовать. Одно из направлений потенциального развития в нашей космической отрасли — это создание беспилотных модулей, в которых будет дистанционно выполняться какая-либо наука, экипаж будет прилетать туда на время для выполнения временных функций обслуживания, доставки, забора результатов экспериментов, и это, возможно, упростит способ реализации экспериментов. Я знаю, что у Роскосмоса так же была задача привлечения коммерческих экспериментов на борт МКС. Насколько это реализуется, я не могу сказать. Но в общем-то я согласен – имея дорогостоящее оборудование в космосе было бы логично с точки зрения государства использовать его экономически.
Z
— Если уж про эксперименты заговорили, Вы лично в каких экспериментах участвовали и в каких бы может быть хотели поучаствовать?
АМ
— Бесчеловечных экспериментах на людях Вы имеете ввиду?
Z
— У вас как раз в группе есть достаточно жуткая фотография с каким-то шлангами, вставленными в глаза…
АМ
— Не-не-не, никаких шлангов, вставленных в глаза, не было. Это было всего лишь… Вопрос к гостям: как вы думаете, что это за устройство?
Вот, со второй попытки точно в десятку. В невесомости предполагается возможное наличие пыли, человек сам по себе является большим источником пыли. Корабли тщательно пылесосятся, прежде чем отправляются в космос, но бывают различные частички, которые попадают в глаза. Один из вариантов их удалить — это промывать. По одной трубочке вода поступает, по другой – отсасывается.
Но, говоря про эксперименты, я считаю, что в космос человечество вышло и уже только на Земле не останется, мы должны переходить из космоса как среды, которую покоряем, в космос, как среду, которую населяем. В которой не только существуем и выживаем, но и существуем и комфортно живем. Поэтому, я считаю, первое направление, которое должно развивать государство, и развивает, — это изучение факторов космического полета на здоровье человека, космонавта, туриста, если они летают и желают принимать участие в экспериментах.
Например, в 70-м году выполнен полет космического корабля «Союз-9», в результате которого экипаж поставил рекорд автономного полета по длительности – 18 суток. Виталий Севастьянов, Анриян Николаев вернулись в крайне тяжелом физическом состоянии. И стало понятно, что без специальных средств профилактики длительно в космосе находиться нельзя. В течение многих лет система профилактика была разработана, сейчас мы там каждый день два с половиной часа тратим на занятия физкультурой. И по себе я могу сказать, действительно результат этой системы серьезный. Я практически не потерял мышечной массы и кальция в костной ткани. Потери составили 2-2.5% в зависимости от места, меньше, чем среднее значение по выборке. Но я для себя с удивлением узнал, что влияние невесомости на мышечную ткань — это не только дистрофия мышц. Происходит изменение и структуры мышц, происходят изменения в нервно-импульсном аппарате, то есть сигналов, которые мозг посылает на ту или иную мышцу — эти пути тоже страдают. И сегодня есть великолепный российско-европейский эксперимент, Sarcolab, его проводит Институт медико-биологических проблем вместе с европейским космическим агентством, где как раз изучаются глубинные изменения в структуре мышц, в нервно-мышечном аппарате. Причем, если раньше была возможность проводить такие исследования только либо перед, либо после полета, то сегодня есть возможность их выполнять и в процессе полета. Это один из таких экспериментов, которые в будущем позволят нам далеко и интересно летать без проблем со здоровьем.
Z
— Я порекомендую посмотреть видеозапись лекции Инессы Борисовны Козловской. Это как раз ученый Института медико-биологических проблем, которая на два часа прочитала просто великолепную лекцию именно по этой теме, и самое печальное, что на ней в зале присутствовало пять человек. Хорошо есть запись. А смотреть я настоятельно рекомендую, это самый что ни на есть космос.
АМ
— Если продолжать об экспериментах, то очень интересный «Плазменный кристалл». Вы, очевидно, слышали о нем? В рамках этого эксперимента мы изучаем поведение пылевой плазмы в условиях микрогравитации при воздействия магнитных и электрических полей. Все знают, что плазма – это четвертое агрегатное состояние вещества. Понятие пылевой плазмы стало известно чуть позже, как оказалось, в состоянии пылевой плазмы находится постоянно очень большое количество межзвездного вещества. Например, предполагается, что планетарные кольца — это не что иное как та же самая пылевая плазма. Мало того, изучение поведения пылевой плазмы в условиях микрогравитации под воздействием электрических и магнитных полей позволит в будущем принести это в технологию, в производство микропроцессоров, чипов нового поколения. Это будет шагом в развитии компьютерных технологий. На мой взгляд, это одно из ближайших перспективных направлений от фундаментальных экспериментов, к прикладным. Когда один и тот же эксперимент помогает как понять устройство звезд и вообще нашей Вселенной, и в то же время приближает к новому технологическому уровню.
Z
— По поводу ваших слов, о людях живущих на орбите. Хочу подойти к теме, которую нельзя пропустить. Недавно вас наградили Героем России, и дали звание летчик-космонавт. До этого, напомню, было звание космонавт-испытатель. И чуть раньше, в интернете стали встречаться дискуссии о том, что космонавты летают уже давно и вполне безопасно. Я даже специально посмотрел реестр опасных производств, и Международная космическая станция в них не входит. Как космонавты вообще относятся к такой высокой награде, ведь сейчас уже закрепилась традиция, что любой российский космонавт, слетавший в космос, становится Героем России? Будет ли или нужен ли какой-то такой предел, после которого можно сказать – все, после этого мы уже не геройствовуем, а летаем на работу. Или же это как дань традиции, и Вы считаете, что это должно продолжаться?
АМ
— Во-первых, я не считаю, что это дань традиции ни в коей мере. Интересно, как к этому вопросу отнесся бы Лука Пармитано, если бы здесь присутствовал. Мой коллега по экипажу, который, выходя в открытый космос, в буквальном смысле чуть не утонул в своем скафандре. Вода из костюма водяного охлаждения начала поступать в шлемную часть его скафандра во время выхода в открытый космос. Впоследствии он рассказывал, как сначала вода начала поступать со стороны затылка на лицо, по правилу действия сил поверхностного натяжения начала заполнять сначала глазные впадины, начала затекать в уши. И ему стало больно слышать людей, ведь по воде звук передается сильнее, он просил говорить тише. Потом он перестал видеть — вода закрыла глаза. Потом она начала попадать в нос¸ он пытался ее пить, в надежде, что это вода, выдавленная им из питьевого бачка на груди. Потом у него осталось отверстие для дыхания меньше 5 см. И возвращался он в шлюзовой отсек в прямом смысле вслепую, по поручням, с использованием лебедки страховочной.
Вот мне было бы интересно, как он ответил на вопрос, опасно или не опасно летать в космос на сегодняшний день. С другой стороны, я, да и большинство моих коллег, ни в коей мере не шли в эту профессию с целью стать Героем или получить эту награду.
Я с 12 лет мечтал стать космонавтом, потому что хотел летать к звездам, потому что хотел прийти туда, где до меня еще никого не было. И в этой профессии я стремлюсь к этому, а не к наградам. Конечно, когда я узнал, что меня наградили, сначала была радость, а через полчаса пришло осознание. что это совершенно другой уровень ответственности, и это, пардон, давит на плечи. Теперь совершенно по-другому я чувствую себя обязанным в гораздо большей степени перед тем обществом, которое оценило так мои заслуги. И на вручении, мне Владимир Владимирович вручал звезду второму, а первую звезду вручали родителям Магомеда Нурбагандова. Наверное, вы знаете о том, за что ему вручили, да? Да или нет? Напомню: террористы захватили группу людей, лиц, ребят на отдыхе, среди которых был сотрудник полиции, Мугамед Нурбагандов. И когда террористы, предложили ему на камеру сказать обращение ко своим сослуживцам с целью не работать в органах внутренних дел, тот сказал: «Работайте, братья». Так вот для меня лично на всю жизнь моя звезда всегда будет второй после его. Это внутреннее отношение каждого человека к наградам и к тому, что и за что мы делаем. Поэтому я не считаю это традициями. Просто для меня это дополнительная ответственность, которую я стараюсь нести достойно.
Z
— Следующий вопрос тоже не очень позитивный. Где-то полгода назад Роскосмос объявил, что планирует или рассматривает возможность сокращения нынешнего состава постоянного экипажа, сейчас же у нас три россиянина, и три…
АМ
-…партнера
Z
-…да. Там есть американцы, европейцы, японцы прилетают. Сейчас до двух планируется или предполагается сокращать. Как это, на ваш взгляд, повлияет на работу и самой станции, и россиян на станции? Станет ли космонавтам сложнее работать, или как-то попытаются заменить их функции той же автоматикой. Что ждать?
АМ
— Что ждать – что трудиться будем усиленно.
Z
— То есть без выходных и без отдыха, без перекуров?
АМ
— У нас, у космонавтов, рабочий день расписан. Он и раньше был расписан по минутам, и сейчас будет расписан по минутам. И этот план на день называется «форма 24», радиограмма, присылаемая на борт. В ней всегда есть внизу такая часть, называется таск-лист. Это те задания, которые можешь выполнять, если желаешь, и, если у тебя есть свободное время, но, если не желаешь, можешь не выполнять. Поэтому надеюсь, что уровень внутренней ответственности ребят будет такой же высокий, как и мой, и таск-лист придется выполнять чуть плотнее.
Z
— То есть все-таки придется пожертвовать свободным или личным временем?
АМ
— Тут не будет каких-то обязательств. Но если есть внутренний порыв помочь ученым реализовать какую-то научную программу, почему нет. Это же всегда будет приветствоваться.
Z
— То есть получается, что прежде всего пострадает наука – то, что не влияет напрямую на функционирование всей станции?
АМ
— К сожалению, объем деятельности по научной программе всегда составлял в лучшем случае 1/3 от того времени, которым космонавты и астронавты располагают. И в новых условиях, безусловно, ситуация будет не проще, а сложнее. Но с другой стороны, как раз наше присутствие в космосе способствует развитию наших технических средств, которые позволяют нам там находиться, в том числе систем жизнеобеспечения… Кстати, один из моих инструкторов по системам жизнеобеспечения, Андрей Скрипников, здесь сегодня с нами. Очень приятно, что он не только вел меня к звездам, но и продолжает живо интересоваться этой темой… Так вот развитие наших систем жизнеобеспечения и вообще в целом нашей космической техники, и должно привести к тому, чтобы мы жили там независимо. Не зацикливаясь на обслуживании систем, а занимаясь только полезной прикладной деятельностью. В новых экономических реалиях придется об этом думать более плотно, что, я надеюсь, приведет к развитию науки и техники.
Z
— Да, любопытно. Когда сокращение возможностей, сокращения условий…
АМ
— Являются мотивацией к развитию? Так или иначе, да.
Z
— Если уж говорить про будущее, как Вы считаете, куда нам развиваться дальше после МКС? Все-таки она не вечна, и сейчас есть план там 24-й год, может быть срок все-таки продлят, но не всегда же на ней летать. Что нам дальше ждать, и на что может быть надеяться?
АМ
— Вот больше всего не хочу выступать в роли оракула, если честно… я же субъективно, как и любой человек, отношусь к этому. Да, хочется одного, но есть понимание, что рационально с точки зрения государства. Безусловно, любой хозяин, прежде чем покупать что-то, оценивает количество средств в своем кошельке и понимает, на что может потратить. На сегодняшний день просто прилететь на Луну, для того, чтобы сказать, что мы там были, с точки зрения государства, это совершенно нерациональное расходование средств. С другой стороны, если мы говорим о развитии непосредственно науки и техники, в полете на Луну есть смысл. Тот руководитель, что распоряжается бюджетом, обязан сравнивать те задачи, которые у него есть на Земле, с теми, которые он может себе позволить решать в космосе. Я очень, очень надеюсь — и рассчитываю на это, пока еще мой возраст позволяет, — что «Федерация» будет создана, носитель под нее будет создан, и после МКС мы обязательно полетим, как минимум, на Луну. Именно не с целью просто слетать туда и вернуться, и сказать «мы это сделали», а с целью создания лунной базы как подготовительного этапа к дальнейшим полетам, в том числе на Марс.Тем не менее, я уверен – либо Международная космическая станция, либо своя, российская, орбитальная станция, будет. И ее задачей как раз будет реализация тех научных экспериментов, которые необходимо или интересно выполнять в условиях факторов космического полета, первый из которых – невесомость. Поэтому станция будет в любом случае, я уверен. Будут ли полеты к другим космическим телам – очень сильно на это надеюсь.
Z
— По поводу Луны. Наверное, логично, если там будет такая же форма сотрудничества? То есть международная база, как сейчас международная станция. Иногда можно слышать предложения – «а давайте отвезем МКС к Луне», или «посадим ее на Луну и продолжим там».
АМ
— Ну если кто-то знает способ, как 400 тонн отвезти на Луну и там задержать, то ему пора работать в Роскосмосе.
Z
— Вот еще один такой вопрос, уже из интернета. Когда я написал в соцсетях о встрече с Вами, прислали такой интересный вопрос по поводу, кому летать в космос и вообще о восприятии космоса. Про художников и поэтов. Стоит ли, нужно ли, можно ли их послать в космос, и позволит ли этот полет им написать произведения, которые изменят человечество. Или все-таки доверить полеты в космос инженерам, а некоторые из них смогут добраться до Земли и стать художниками, как, например, Леонов или Джанибеков? Что здесь эффективнее – сделать поэта из космонавта или космонавта из поэта?
АМ
— Честно говоря я не считаю, что нам кого-то нужно делать из кого-то. У нас у всех есть свои природные способности, есть свои желания, есть внутренняя мотивация, которая нам позволяет стремиться к тому или иному. Я не думаю, что факторы внешней среды как-то существенно влияют на творчество в том или ином виде искусств. Я могу еще рассказать, как на одном из наших выходов, мы пели песню про монтажников-высотников, нам эту песню транслировали из ЦУПа. И нам песня действительно «и строить, и жить» помогала, поэтому я без музыки никуда ни ногой, но сам становиться музыкантом не планирую. Предпочитаю оставить это профессионалам. Поэтому искусство и культура в принципе должна быть везде, а сказать, что нужно взять музыканта и отправить его в космос, чтобы он писал песню, и у него это будет лучше получаться, уж точно не считаю так.
Z
— Значит им не достанется. И из моего списка последний вопрос про Китай. Про то, насколько мы можем быть партнерами, конкурентами, на каком уровне сейчас находится китайская космонавтика. Ваш взгляд как профессионала.
АМ
— В Камеди Клаб есть такая сценка «Аналитики». Ощущаю себя ее героем.
Первое, я совершенно точно знаю, исходя из моего опыта международного общения, та картинка, которую мы себе рисуем, представляя американцев, европейцев, японцев, зачастую очень сильно зависит от того, где ты с ними познакомился. Живое общение – это одно, телевизор – это совершенно другое. Поэтому я убежден – китайцы такие же люди, как и мы с вами, с такими же добродетелями, с такими же пороками, какие есть в каждом из нас, в той или иной степени. Точно так же и обычные американцы не имеют никакого интереса до высокой политики. Например, Крис Кэссиди, мой товарищ по экипажу – сегодня является командиром американского отряда астронавтов – для меня он друг, надежный товарищ.
Я знаю, что с ним я пойду в любую разведку, несмотря на то, что он является офицером спецназа американской армии, морским котиком, а я — летчик российской армии. И я уверен, что любые разногласия существуют на более высоком уровне – дипломатии, политики. Межличностное общение, и на профессиональном уровне гораздо ближе, понятнее и теплее. Я уверен, с китайским тайконавтами мы бы нашли общий язык очень хорошо. А политика этого государства – это другой разговор. Они, конечно, непревзойденные мастера по моделированию и копированию, «созданию 3D принтеров», чего бы то ни было. Мне очень понравился ответ одного из моих коллег: если ты боишься, что у тебя сегодня возьмут технологию и завтра забудут, то есть только один надежный способ этого избежать – самому идти вперед. Тогда ты будешь лидером и можешь не бояться, что завтра окажешься никому не нужен со своей технологией. Поэтому, во-первых, с одной стороны это вызов для самих себя — развиваться и не останавливаться на достигнутом, с другой стороны — безусловно, любое международное сотрудничество в космосе более логично и понятно с точки зрения расходования тех же бюджетных средств.
Да и в принципе, вот представьте: каждый знает, что такое «земляк». Если мы живем в одном городе, ты встречаешься с парнем, с девушкой с соседней улицы, то вы уже живете на разных улицах. Если ты с этим человеком встречаешься в другом городе, то уже не важно, на какой улице вы живете, вы с одного города, вы земляки. Если ты встречаешься просто с гражданином того же государства, но на другом континенте, ближе человека тебе там нет, это вообще твой земляк, самый близкий. Я думаю, что эта пропорция логична и как только мы вышли за орбиту Земли, любой, даже кот является твоим земляком, самым дорогим тебе и близким, и понятным. Поэтому в космосе мы должны работать вместе, надеюсь так оно и будет.
Z
— То есть в космосе первый вопрос – «ты с какой планеты?»
АМ
— Да.
Z
— Я думаю можно дать возможность желающим дать возможность задать вопрос.
Гость
— Как повлияло на Ваше мировоззрение пребывание в открытом космосе, и вообще на орбите?
АМ
— Спасибо, как вас зовут?
Гость
— Муса.
АМ
— Муса, очень приятно, спасибо. Отчасти я только что его описал. Именно такой подход к международным отношениям и межнациональным, для меня родился отчасти в ходе моей подготовки к космическому полету и полету в целом. Есть такая известная фраза: из космоса не видно границ. По факту это так и есть. МКС является примером того, как мы должны сотрудничать и мирно жить. Мы там абсолютно спокойно летаем из российского сегмента в американский. Я очень любил много фотографировать из модуля Cupola, и мои коллеги приклеили там стикер «Сашина дача». На американском сегменте.
Никто не возражал по этому поводу. Я думаю, это самая главная трансформация мировоззрения, когда ты видел другой мир только из картинки телевизора, и когда ты уже пообщался и посмотрел на него своими глазами, познакомился с людьми, ты по-другому начинаешь ценить межличностное общение в частности, и международное в целом.
А второй момент… Знаете, это не на три секунды ответ. Мы знаем, что наша Солнечная система находится на периферии нашей галактики. И чтоб мы с вами сегодня сидели в этом зале такими есть, должно сложиться очень большое количество факторов. Первое: Солнечная система должна находиться вот именно там на периферии, где она и находится, потому что ближе к центру Галактики радиационный фон совершенно безумный и наша ДНК не смогла бы развиваться и эволюционировать, а, наверное, и выжить. Второе: наше Солнце должно было иметь планеты. Далеко не каждая звезда их имеет. Хотя раньше мы думали, что вообще только Солнце и имеет, но вот уже оказывается, что не так. Наша планета должна быть именно такой массы, как есть, с такой гравитацией, как есть, чтобы мы с вами были как сегодня: ходим, а не как черепахи ползаем. Эволюция проходила бы по-другому, будь гравитация, как на Юпитере или Сатурне. Мы имеем с вами кислородную атмосферу и воду, что тоже дает возможность нам сегодня видеть в зеркале такое отражение, как мы видим. Температура на поверхности Солнца 6 тысяч градусов, а нам для жизни нужно всего лишь диапазон 40 градусов. Вот и начинаешь задумываться, это все случайность, или не случайность? Ну я не буду отвечать, потому что у меня нет фактов, подтверждающих тот или другой ответ. Но иногда я задумываюсь об этом. Спасибо.
Гость
— Спасибо большое, меня зовут Алексей, я представитель научно-популярного портала «Индикатор», а вопрос про науку, про эксперименты. Вы рассказали про прекрасный эксперимент по изучению мышечной массы, а проводились ли эксперименты по изучению воздействия длительного пребывания в невесомости на мозг, на центральную нервную систему? С вашим участием. Я знаю, что сейчас как раз китайцы на орбитальной станции, впервые в истории космонавтики запустили туда интерфейс мозг-компьютер для изучения эффектов. Вот что у нас происходит с этим делом?
АМ
— Спасибо большое, Алексей, за вопрос. Честно сказать, я не участвовал в подобного рода экспериментах, интерфейс…Вы сказали, мозг-компьютер, или человек-компьютер?
Z
— Думаю это то, что называется нейроинтерфейс, модное сейчас слово.
АМ
— Нет, мы пока не вживляли электроды в живого человека по крайней мере. Это вопрос к ученым, может быть им стоит к этому присмотреться.
Гость
— Меня зовут Константин, у меня вопрос возможно несколько наивный. Сейчас активно развивается вычислительная техника, опять же к вопросу о новом корабле. Я надеюсь, что благодаря Маску снизится стоимость вывода на орбиту, плюс третий фактор – это окончание срока действия МКС. Не случится ли так, что пилотируемая космонавтика станет одним из этапов в истории, что она умрет, так как дешевле отправлять автоматы для исследований, а роль человека будет в освоении новых планет?
АМ
— Как вам сказать, ведь преимущество человека в отличие от любого автомата, от любого искусственного интеллекта, по крайней мере тех, которые планируются создавать, человек имеет любопытство, Curiosity. Даже автоматы на сегодня имеют такое имя, а человек имеет такое качество, ему всегда будет интересно. Если не всем людям, то многим. Нам всегда будет интересно побывать там, где до тебя еще никто не был. Поэтому я абсолютно уверен – космонавтика, пилотируемая космонавтика будет жить. Мы говорим от том, что стараемся максимально автоматизировать процесс освоения космоса, чтобы ту работу, которую могут делать роботы, не делали люди. Но то что люди там будут, это совершенно однозначно. Я не уверен, что план Илона Маска терраформировать Марс сейчас реализуем. Это вообще не план, а так, высказывание его на эту тему. Но если он сделает хотя бы два шага в эту сторону, я уверен, найдется после него тот, кто сделает третий и четвертый…
Гость
— Скажите пожалуйста, а какие ощущения при посадке?
АМ
— О нашей экспедиции есть фильм, и когда я его показываю знакомым, всегда комментирую: «Ну а вот это российская мягкая посадка». Наверно не все знают, что наш спускаемый аппарат имеет пороховые двигатели мягкой посадки, перед самым приземлением они срабатывают, выбивают огромные клубы пыли, иногда даже огня. Что касается внутренних ощущений… Сначала это такой мощный толчок, даже если вдруг ты по какой-то причине заснул, ты это не пропустишь. Потом переживаешь двоякие чувства. С одной стороны, после посадки полет все еще продолжается: космический корабль работает, и ты должен работать со спасателями, которые прилетели тебя спасать. С другой стороны, ты понимаешь, что всё, экспедицию завершил, всё что должен сделать, сделал, и вроде как сделал неплохо. И возложенную на твои плечи ответственность оправдал. Хочется выдохнуть, но еще рано. Двойственное чувство. При посадке спускаемый аппарат почему-то всегда лежит. Павел Владимирович говорил, чаще всего спускаемый аппарат лежит на том боку где борт-инженер. А я был борт-инженером, лежишь на боку и осознаешь, что кончилась, невесомость. Руку поднимаешь и думаешь – хм, тяжелая. Потом что-то делаешь, проходит буквально несколько минут. Может одна-две и думаешь – дай-ка еще раз проверю. А все, уже не чувствуешь тяжести — привык. Мои коллеги рассказывают разные истории. Например, один рассказал, что он, был на моем месте борт-инженера также внизу, а борт-инженер-два, оказавшись вверху… После входа в атмосферу аппарат находится основной системе парашютирования в закрутке, вращается вокруг своей оси чтобы стабилизировать падение, и различные этапы идут. Корабль достаточно мощно раскачивается, вестибулярный аппарат снова в шоке, потому что возвращается в условия естественной гравитации. Все это может приводить к той же самой болезни движения. И вот один из борт-инженеров, который, скажем так, наверху, говорит: «Меня по-моему сейчас вырвет». А тот, который снизу «Нееет!».
Z
— По поводу посадки как раз космонавт-музыкант Крис Хэдфилд хорошо в своей книге написал. Про момент срабатывания тормозных двигателей он сказал: «А потом срабатывает то, что русские называют двигателями мягкой посадки».
Гость
— Что вы чувствуете, когда входите на космическую станцию, что вы понимаете?
АМ
— Расскажу, как я это понял. Мы прилетели за шесть часов на МКС начинается видео-конференция с ЦУПом – она всегда первую очередь как экипаж прилетает. Нас много поздравляли, мы говорили «спасибо, спасибо, спасибо», я был реально очень счастлив и доволен что мы обкатали новую схему сближения и стыковки и все прошло, мы им показали, что схема работает, а было много скептиков на этот счет. Позже началось проявление той самой болезни движения. Ребята мне налили чай, посмотрели на меня, привязали мне спальный мешок в каюте и сказали: «Иди». И я проспал часов 10, наверное. Проснувшись, я понял, что уже, извините, не тошнит, и я чувствую себя абсолютно прекрасно кроме того, что осталось ощущение перевернутости верха с низом. Командир экспедиции, на тот момент Крис Хэдфилд, говорит: «Полетели со мной, я тебе сейчас что-то покажу». Раз командир сказал – полетели. Мы с ним прилетаем в Cupola. Это модуль в форме шестигранной усеченной пирамиды, стеклянный, примерно на двух человек объемом, развернутый к Земле. Позволяет наблюдать за Землей. И вот мы с Крисом вместе так за поручень держимся – я и он рядом – и просто смотрим на Землю. Это был мой первый осознанный взгляд в большой иллюминатор на МКС. Я как сам с собой говорю: «Я не могу поверить, я здесь». А Крис слышит мои слова, и тоже как сам с собой продолжает: «Я тоже». Она настолько красивая, наша планета, и настолько кажется маленькой и беззащитной. Наша атмосфера всего лишь 100 километров. А диаметр Земли 12 с половиной тысяч километров. То есть атмосфера это такая тоненькая-тоненькая шелковая оболочка… можно сказать ободочек, который позволяет нам с вами жить и дышать, и вообще не думать о том, что это ценность и возможность для жизни для нас. Воздух для нас это такая обыденная вещь. Бежишь – дышишь, идешь – дышишь. А когда смотришь на нее со стороны – думаешь – какая же она хрупкая и какая она красивая. Знаете, дорогого стоит.
Гость
— Здравствуйте Александр, меня зовут Маргарита. Во-первых, хочется передать привет из Орла, особенно из первого лицея…
АМ
— Земляки!
— Да-да-да, это именно тот кот. Вообще, как относитесь именно к длительным экспедициям на МКС – год, два три, и есть ли в этом смысл?
АМ
— Я отношусь абсолютно положительно к любым экспедициям, которые имеют полезную смысловую нагрузку. Если наши ученые находят эксперименты, которые необходимо ставить путем таких длительных полетов, то я отношусь к этому абсолютно положительно. Самое главное, чтобы я был загружен полезной работой, и понимал значимость того, что я делаю. Спасибо Вам.
Гость
— Здравствуйте, меня зовут Александр, вопрос не один, а их целых два. Первый вопрос о том, что у нас всего один представитель прессы в зале. Смотрю, читаю зарубежные материалы в интернете, и есть полнейшее ощущение что космонавтика там освещается гораздо лучше, чем у нас. Я вижу, что там космонавтов показывают как героев, постоянно встречают как героев. Везде во всех, даже самых низкоуровневых изданиях. Я просто пиарщик по профессии, и ощущение, что в нашей прессе не хватает такого информационного внимания к космонавтике, к полетам, к возвращению космонавтов, к экспериментам, которые они ставят. В каких-то нишевых и узких изданиях это есть. Есть ощущение, что Роскосмос как-то не уделяет этому внимания. Ваше мнение, может быть я ошибаюсь, спасибо большое.
АМ
— Вам спасибо за вопрос. Я абсолютно с вами не соглашусь по поводу того, что пресс-служба Роскосмоса или Центра подготовки космонавтов не уделяет этому должного внимания! Есть те же сайты сегодня – это не новость – у Центра подготовки космонавтов, и у Роскосмоса, где вы можете отслеживать ежедневно новости, которые происходят в Роскосмосе вообще или у тех или иных экипажей в процессе подготовки, в процессе полета на МКС. Я абсолютно не считаю, что с этим есть проблема. Мы сегодня говорили про соцсети. 3 тысячи подписчиков у меня это скромно, я этим не сравнюсь с сообществом Виталия. Просто иногда получаешь большое количество вопросов и, к сожалению, очень часто вопросы звучат так: «Привет. А ты где?» То есть человека не интересует космонавтика сама по себе, а просто факт того, что он общается с космонавтом. Меня такие вопросы всегда оставляют не то чтобы равнодушным, и не то чтобы обижают. Иногда время свободного не имеешь, ведешь эти соцсети по ночам, для тех, кто не знает, что можно стать космонавтом, и что можно не только мечтать, но и стремиться к этому. Я тут движим мотивом посеять уверенность в своих собственных силах, в том, что ты можешь это сделать, надо не бояться, стремиться и идти вперед, ставить перед собой амбициозные цели. Так отвечая на какие-то серьезные вопросы, стараешься помогать людям, а когда получаешь вопрос такого уровня, понимаешь, что человек даже не удосужился узнать, кто там сейчас летает в космосе, кто сейчас на МКС, его не так сильно интересует. Поэтому, когда говоришь, «Извините, у меня сейчас полпервого ночи, на эти вопросы вы найдете ответ хотя бы в Википедии». Ответ – «А это что?» Понимаете? То есть с одной стороны это характеризует людей, уровень их мотивации изучения этих вопросов.
Если серьезный человек интересуется космонавтикой, ему не составит труда ни найти сайт Роскосмоса, сайт ЦПК, и там можно почерпнуть большой объем информации. Другой разговор, что нет какой-то рекламы на телевидении, но это вопрос уже не к Роскосмосу, я в этом уверен. Да и реклама, я думаю, она в данном случае важна лишь в каких-то не роликах рекламных, а фильмах хороших о космонавтике, сопоставимых с «Апполон-13» например. Но тут вопрос к кинематографу. У меня есть друзья, которые в кинематографе, поднимают и развивают эту нишу, и я очень рад их успехам. надеюсь они пойдут дальше и будут снимать такие достойные фильмы, на которых можно растить молодежь и юных космонавтов в будущем. Спасибо.
Z
— Я чуть-чуть дополню: по поводу взаимодействия с прессой лучше всего ответил руководитель пресс-службы Роскосмоса, Игорь Буренков. Он сказал: «у меня 10 человек, а у НАСА 300 человек в пресс-службе работает, что вы хотите, с чем вы сравниваете?» На самом деле, по сравнению с тем, что было года два-три назад, сейчас пресс-служба очень серьезно изменилась и намного больше работает, поэтому сейчас такие упреки я считаю неправомерными.
И вот наш самый маленький слушатель, дадим ему возможность задать свой вопрос.
Самый юный гость
— Я смотрел…
АМ
— Как тебя зовут?
Самый юный гость
— Меня зовут Никита.
АМ
— Очень приятно, Никита. Дядя Саша.
Самый юный гость
— Где Ваша ракета?
АМ
— Моя ракета там, где ей и положено быть, в сборочном цехе РКК Энергия, ее собирают, проверяют все двигатели космические… Вернее нет, ракета моя пока создается в Самаре, космический корабль мой создается в РКК Энергия в Королёве, и я с трепетом слежу за этим процессом, потому что это более чем… это гораздо более чем Роллс Ройс.
Z
— Когда она должна быть готова и когда в планах полет?
АМ
— Согласно сегодняшним планам наш полет это «Союз МС-06» сентябрь следующего года.
Z
— То есть еще год ракета будет строиться, готовиться к полету, а потом мы будем уже отдельно сидеть, смотреть прямую трансляцию и провожать дядю Сашу в космос. Спасибо всем!
АМ
— Спасибо большое, друзья!