Я вообще давно собирался рассказать о том, как меня радуют перемены в Роскосмосе, но тут: бах «Прогресс«, ба-бах «Протон«, пшик движки на МКС, «я сваливаю» — туристка Сара Брайтман… Кажется, валиться стало все сразу, и из космоса, и из рук.
После «Протона» каждый эксперт и «эксперт» захочет высказаться. И хотя я скорее отношусь ко вторым чем к первым — постараюсь изложить свой взгляд на ситуацию. Я уверен, что нынешняя серия аварий и сбоев — это прямой результат начавшихся в 2014 году реформ. Но представляю их последствия не в том виде, как многие другие.
Ракеты падали каждый год, но главы Роскосмоса менялись почти столь же часто: упал «Фобос Грунт» — «так его 10 лет собирали, а Поповкин полгода назад пришел». Развалился «Протон» в прямом эфире в небе Байконура — «Так его в 2011 году собирали, когда военную приемку отменили при Перминове»… Аварийный двигатель позавчерашнего «Протона» вроде в 2013 году произвели, когда нынешний глава «Ладу-пятнашку» с конвейера снимал, и о космосе не думал.
Да, сейчас каждый второй комментатор знает «очевидную» причину аварий — ведь Роскосмосом стал рулить бывший директор «Жигулей», значит и ракеты летать будут как «Жигули». Игорь Комаров — экономист по образованию, никогда не работавший в космической сфере, ставленник кого-то там сверху — просто классический стереотип «эффективного менеджера», который может снижать издержки, но не может в космос.
Но позвольте, а до Комарова, т.е. пять месяцев назад, или хотя бы полтора года назад, когда его привели в отрасль, российская космонавтика блистала победами? Тут американцы подсчитали, что за последние шесть лет в российской космонавтике было 13 крупных аварий, 20 космических аппаратов полностью потеряно, 3 спутника выведены не туда. И это “взрослые” спутники, стоимостью десятки и сотни миллионов долларов, не какие-нибудь там кубсаты. В США запуски в полтора раза реже, а аварийность ниже в четыре раза. Это просто так, самый наглядный пример. Можно целую книгу написать о сходствах «докомаровского» Роскосмоса и «докомаровских» Жигулей. (Собственно, есть такая книга).
Да и сами представители отрасли не скрывали проблем: низкая оплата труда, низкая производительность труда, низкая культура труда, нехватка кадров…
От себя добавлю: безумная забюрократизированность, попытки жить производственными традициями Советского Союза при почти полном развале производственных связей, отсутствие воли руководящего состава, отсутствие у них сколь-нибудь внятного понимания нафига они вообще занимаются космосом… Ну и коррупция, куда уж без нее.
В руководстве страны тоже понимали проблемы, но решать их пытались специфически: ставили одного генерала за другим. Будто Салтыкова-Щедрина в школе не читали, и думали «Ужо генерал-то работать их заставит!» А генералы оказывались бракованные, один и приказы-то отдавать разучился, а второй только приказами пытался управлять. А отрасль — это система, тут вручную не нарулишь.
И, наконец, верхи осенило: «А давай менеджера поставим, их вроде этому учили. Кто тут у нас толковый есть?»
Краткая история реформы Роскосмоса
Для начала, небольшая предыстория. Два года назад упал очередной «Протон», и стало совсем уж очевидно, что отрасли нужна реформа. Для этого сменили главу Роскосмоса, заменив одного генерала Владимира Поповкина на другого генерала Олега Остапенко. Основной идеей реформы провозгласили разделение монолитного ведомства, на две структуры: заказчика и исполнителя. Заказчиком и распорядителем бюджетных средств становился Роскосмос, а всю промышленность решили слить в одну Объединенную ракетно-космическую корпорацию (ОРКК). Промышленность доверили Игорю Комарову, бывшему директору «АвтоВАЗа».
В 2014 году Комаров занимался тем, что собирал в ОРКК многочисленные космические ФГУПы и ОАО. А Остапенко, тем временем, рассуждал отказаться ли ему от «Ангары» или не отказаться, строить ли ему сверхтяжелую ракету для полета на Луну или не строить, запускать ли свою космическую станцию или разобрать МКС… Были провалены все сроки по утверждению Федеральной космической программы, передача полномочий по управлению предприятиями в ОРКК постоянно тормозилась, со строительством Восточного вообще творилась какая-то жесть. В общем стало очевидно, что руководство Роскосмоса совсем не хочет делиться властью, при этом не пользуется ею для принятия сколь-нибудь значимых решений. А тут еще рубль с нефтью упали, и импотенция руководства космического ведомства всех достала даже на самом верху. Да настолько, что рубанув шашкой решили избавиться не только от главы, но и от всего Роскосмоса вообще.
Это было названо «вторым этапом реформ», хотя реально решение отказаться от Федерального космического агентства прозвучало как гром среди ясного неба. Разумеется Россия не перестает летать в космос, но теперь этим будет заведовать госкорпорация «Роскосмос» во главе с Комаровым. Да-да, разделение полномочий, с которого началась реформа, снова забыто.
В январе 2015 у Роскосмоса остался один глава — Игорь Комаров.
— А вы пообещайте, — настаивают они.
— А я не буду, — обламывает он акул пера, уже изготовившихся выдать нам очередное «Роскосмос пообещал Луну на блюде к 2025 году».В его глазах читается желание делать, и сделать. Он прекрасно понимает, что его дальнейшая карьера зависит от того, что он сделает с нашим космосом: бардак или дворец пионеров. Генералы из Роскосмоса уходили в небытие или в реанимацию. Я уверен, Комаров туда не хочет.И еще: Комаров, простите, не ссыт! Вот так, да. С французского это переводится как: готов принимать важные ответственные решения, в необходимости которых уверен, даже если понимает, что они будут непопулярны. И в команду себе старается подбирать таких же.Но это все эмоции. Давайте посмотрим на реальные дела, что новое руководство Роскосмоса успело сделать.
Поначалу многие высказывали опасения, способен ли человек без опыта в ракетно-космической отрасли, экономист, быстро освоиться и эффективно управлять космонавтикой страны. Думаю, он это тоже прекрасно понимал. В такой ситуации глупый руководитель, дорвавшийся до власти скажет «Отвалите, я тут главный». Умный же соберет вокруг себя команду из специалистов, которые будут компенсировать его пробелы в знаниях. И Комаров собрал Научно-технический совет Роскосмоса, который возглавил Юрий Коптев — бывший глава Роскосмоса «до генеральского периода», который смог сохранить отрасль в 90-е, когда ситуация кроме как жопой не назовешь. Коммерческие пуски «Протона», контракт на РД-180 с американцами, программы «Мир-Space Shuttle», МКС… — в безденежье 90-е начало 2000-х эти контракты спасали от развала целые предприятия космической отрасли, а сегодня только это и является гордостью отечественной космонавтики, и это, во многом, заслуга Коптева. Да «Мир» тоже он затопил, но в тех условиях это была вынужденная жертва.
Еще в НТС входят главы крупнейших предприятий отрасли. Фактически, Комаров воскресил Совет Главных, который создал и возглавлял когда-то Королев. Правда нынешний Совет является совещательным органом, но пока глава прислушивается к решениям Совета, они друг друга отлично дополняют.
По прошествии четырех месяцев уже можно смотреть на их действия, решения и результаты.
Первое решение, за которое по-человечески хочется пожать руку Комарову — это подтверждение эксплуатации МКС как минимум до 2024-го года. Несколько лет назад Россия с NASA договорились работать на станции до 2020 года. NASA предложило продлить еще на 4 года, и Роскосмос думал целый год. Ускорению мыслительных процессов помогла только пересадка головы.
Это решение важно космонавтике обеих стран. Для США это важно с точки зрения развития пилотируемой программы в сотрудничестве с частными компаниями. Первые корабли от Boeing и SpaceX должны полететь к 2018 году, и отказываться от них через два года — было бы чрезмерно расточительно. А так будут летать как минимум шесть лет. К тому времени им еще какую-нибудь работу придумают. Для России отказ от МКС в 2020 году означал бы либо отказ от постоянного присутствия россиян в космосе, либо авральные темпы создания собственной станции, с фатальным обрезанием финансирования всех остальных программ. К счастью для всех, в том числе Канады, Европы и Японии, летаем вместе до 2024-го, а то и дольше.
Второе принципиальное решение нового руководства Роскосмоса — отказ от сверхтяжелой ракеты. Конечно, многим сторонникам космической экспансии хотелось бы воскрешения «Энергии» или «Вулкана», пилотируемых полетов к Луне или даже Марсу. Но если смотреть на мир объективно, то сверхтяжелая ракета России не нужна. Тратить треть бюджета Роскосмоса на протяжении пятнадцати лет, ради трех дней на поверхности Луны, через 60 лет после американцев — в этом никакой гордости и смысла нет. А после высадки никакой полезной нагрузки таким ракетам не найти. NASA занимается своей SLS, но проблема с нагрузкой есть и у них, т.е. с ее отсутствием. Сейчас, кроме пары стартов космического корабля Orion, рассматривается только запуск исследовательского зонда к Европе, но и этого мало. По слухам, NASA даже Роскосмосу предлагало сотрудничать по проекту SLS.
Пока от «Протона» никто не отказывается, а вот российско-украинские «Днепры» и «Зениты» практически закрыты. Еще несколько запусков по предварительным договоренностям, а потом аналогичные задачи переложат на «Ангару» «единичку» и, наверно, «тройку». По крайней мере так в задумке. «Зенит» — прекрасная ракета, одна из лучших в мире, и будет трагедией ее безвременная кончина. Но сугубо прагматичные интересы Роскосмоса диктуют такое жесткое, но неизбежное в текущей ситуации решение.
Еще одним неоднозначным, но знаковым событием стало известие об отказе от пилотируемых запусков с Восточного. Очевидная причина такого решения — снижение объемов строительства нового космодрома, что важно в контексте скорейшего завершения первого этапа к концу 2015 г. За этим отказом тянутся интересные последствия: значит Россия продолжает летать на МКС, и не думает о своей высокоширотной станции откуда предполагалось стартовать с Восточного. Пуски с Байконура продолжаются, как бы ни хотелось иного казахским экологам.
Единственным нерациональным решением нового главы Роскосмоса можно считать обещание, данное Самизнаетекому, запустить с Восточного первую ракету до Нового года. Объективно, такой поспешный пуск не нужен никому вообще.
Но в целом, глядя на работу Роскосмоса в последние месяцы, у меня сформировалось ощущение, что здание на ул. Щепкина в Москве, где располагается руководство Роскосмоса, начали облучать космическими лучами, от которых у обитателей начали работать головы, и стали вырабатываться гормоны смелости. Пока работает эта установка, я за будущее отечественной космонавтики не переживаю. Пусть к Луне и Марсу мы не полетим в ближайшие десятилетия, но по крайней мере промышленность не развалится, будет работать и развиваться.
На этом следовало бы завершить хвалебную оду Новому Роскосмосу, но тут с неба посыпались шаро-баллоны и полился гептил. И мы возвращаемся к началу: как при таком грамотном, с моих слов, руководстве, возможна такая печальная работа отрасли?
А на заводах сейчас творится примерно то же, что было на «АвтоВАЗе», в первые годы пришествия Комарова. Идет смена руководства, идут сокращения, закрываются неэффективные направления, проекты переносятся из отдела в отдел и с завода на завод. На Хруничеве, где собирают «Протоны», давно ходят слухи, что завод вообще закроют, производство вынесут в Омск, а территорию сдадут под элитное строительство — Москва же. Грядут слияния и поглощения — это последствия укрупнения ОРКК. И если раньше три завода выпускало три типа, к примеру, звездных датчиков, то теперь можно ожидать, что датчик оставят один, а специалистам оставшихся без работы, предложат переезжать (в лучшем случае), или просто идти на улицу. В условиях таких карьерных перспектив мотивация и культура труда никак не повышается. И если слесарь даже НЕ специально смахнул рукавом в топливопровод горсть металлических опилок, он специально не полезет их доставать — спина не казенная, если завтра придется идти на работу грузчиком на рынок, сейчас себя лучше поберечь.
Вероятно, такого результата своих реформ руководство не ожидало. Тут автовазовский опыт сыграл злую шутку. Вроде бы понятно, что иными оперативными средствами эффективность производства не поднять. Но если бракованную машину всегда можно заменить или исправить по гарантии, или даже отозвать партию, то с ракетой такое уже не сработает. Тут делать либо хорошо, либо никак.
Не знаю, как Комаров предполагает разгребать нынешний бардак, но надо понимать, что это вынужденный путь к дворцу пионеров. Я бы предложил ввести на заводах дополнительный независимый уровень контроля качества — аналог военной приемки или двойного ОТК. Сократил бы по максимуму количество пусков на ближайший год. Обеспечил бы всех желающих работников курсами повышения квалификации, которые как минимум давали бы возможность сохранения места, и как максимум способствовали бы карьерному росту. А руководителей предприятий просто обязал бы объяснять-объяснять-объяснять коллективу мотивацию в принятии тех или иных стратегических решений в жизни предприятия. И не реже раза в месяц проводить личные встречи с работниками. Чтобы ни у одного слесаря не осталось бы чувства неопределенности в своем будущем. Да, а еще бы запретил в ближайшие два года проводить ремонты в административной части предприятий, и закупать новые автомобили представительского класса.
Впрочем, я не «эффективный менеджер», так что нам остается только смотреть, что предпримут профессионалы, и надеяться, что оправдаются мои ожидания, а не комментаторов, рассуждающих про Жигули.
